Недавно, довелось пообщаться с группой волонтеров из числа старшеклассников и студентов. Был удивлен их единодушию по поводу того, что социология - это профессия творческая, а опрос, интервью, работа со стат.данными - это так, как санитарка собирает анализы у больных. Вот потом, "настоящий социолог" будет "смотреть", "делать выводы", "объяснять"....
Всегда думал, что соотношение элемента творчества и рутины в социологии не больше и не меньше, чем в других профессиях, не важно, относятся ли они к творческим или не творческим. В связи с этим. вспомнилась не столь давняя история. Диалог воспроизвожу по памяти, примите как байку.
Один из моих коллег, активно занимающийся исследовательской деятельностью неожиданно предложил мне поработать в его центре, хотя бы временно.
Я был озадачен, т.к. года два назад он гордился тем, что он наконец-то избавился от «балласта» сотрудников «без огонька в глазах», которое остановились в своем творческом росте, «погрязли в рутине». Теперь, с удовлетворением говорил он тогда, в его проектах сплошь молодые амбициозные люди, стремящиеся к творческому росту, постоянно выдвигающие новые идеи и т.п.
И в чем дело, спросил я его. Ответ показался мне забавным. Знаешь, сказал он, сейчас, когда у меня все творчески выросли, выяснилось, что работать некому.
Дело не в нехватке исполнителей, их найти не проблема, а в исследователях, которые представляют социологию как возвышенное занятие по созданию новых теорий и концепций, оригинальных интерпретаций, ярких выступлений на симпозиумах, написание «нетленок» и т.п. Все силы уходят на попытки понять, как это сделали наши корифеи и повторить их успех.
Ну, ответил я ему, это же то, что тебе было надо. Это здоровые научные амбиции и т.п., чем плохо?
Ты не понял, сказал он, я не против амбиций, но мне нужна от них самая простая и самая основная вещь – желание и умение находить и объяснять взаимосвязи между фактами, а для этого самостоятельно копать и копать первичку, пока не докопаешься. Если очень повезет, тогда тебе и симпозиум и книжки, Мне кажется, что они это не понимают или не любят копать или их научили представлять наше дело как именины интеллекта. ….
Вот ты всегда при встрече какие-то дурацкие байки травишь о том, как лазил по полям, с кем встречался, что спросил, что ответили, что понял и не понял, а не где на какой тусовке был, как там выступил, где напечатали …. .
Я как-то не нашелся с ответом. Мне всегда казалось, что я про все это тоже охотно говорю, мне не безразличны и выступления и публикации.
Ну, что же, в таких случаях есть универсальный ответ - так уж сложилось. Однако, действительно забавно.
пятница, 27 января 2012 г.
четверг, 19 января 2012 г.
Искренность респондента в глубинном интервью
Вопрос о том, как понять, искренен ли респондент в интервью задают нам на "школе" довольно часто. Озабоченность исследователя здесь понятна. Особенно в случаях, когда этот респондент относится к категории «труднодоступных» и для организации интервью было потрачено много сил и времени.
Наибольшие проблемы создают две ситуации: а) когда респондент откровенно уходит от ответа, при этом у исследователя создается впечатление, что он даже не беспокоится, поверят ли ему или нет; 2) когда неискренность выявляется после интервью при анализе транскрипта, когда поправить уже ничего нельзя.
Думаю, что нет необходимости заниматься перечислением рекомендаций типа «10 признаков распознавания лжи у собеседника». Этими рекомендациями полны полки книжных магазинов и сайты Интернета. Проблема с их применением та же, что и с рекомендациями, «как стать счастливым и богатым» или выучить иностранный язык за две недели.
Для того, чтобы ими можно было действительно воспользоваться нужна «общая физическая подготовка» и система выработки у себя необходимых навыков и умений от элементарных до более сложных, которые необходимы для выполнения этих рекомендаций.
Пример из обучения стрельбы из винтовки. Вам не имеет смысла давать рекомендации по учету скорости ветра при прицеливании или советы по стрельбе в условиях разной степени освещенности цели, если вы не умеете плавно нажимать на спусковой крючок и задерживать дыхание в момент выстрела. Надеюсь, все понимают, что знать и уметь – это довольно разные вещи.
Пример из проведения интервью. Вам мало помогут рекомендации по выявлению лжеца по наличию «скрещенных рук и ног», «прикрывания рта рукой», «почесывания носа или ушей», если вы не обучены навыку «калибровки», т.е. отделению привычных для собеседника поз и жестов от символичных. У вас также должен иметься автоматический навык полевого исследователя заменять оценку поведения респондента его описанием и «неполным пониманием», а объяснение и выводы оставлять для последующего анализа.
Даже такой «верный признак» неискренности как «избегает смотреть в глаза» может привести вас к поспешным выводам. Есть люди, которые редко смотрят в глаза в силу индивидуальных особенностей или специфической культуры. Например, в криминальной субкультуре прямой взгляд в глаза – это демонстрация вызова. Довольно много традиционных представлений в разных культурах, что смотреть прямо в глаза – проявление невежливости и невоспитанности, а настоятельная просьба посмотреть в глаза – это обвинение в лживости.
С другой стороны опытные лжецы, как правило, имеют ясный и твердый взгляд и в целом выглядят как очень открытые и искренние собеседники. Поэтому, как показывают исследования, аудитория газет и радио более критична, чем аудитория ТВ.
Исходя из этого:
Общее замечание.
Согласно существующим теориям лжи для ее использования в коммуникациях есть две основные причины. Звучит вполне банально. Лгут либо для чего- то или от чего-то. В нашем случае – это избежание неприятных последствий от передачи информации исследователю, либо желание добиться определенной цели в интервью, которую трудно достичь с помощью достоверной информации.
Соответственно до встречи с респондентов мы должны задуматься над двумя вопросами: 1) Представляет ли сам факт согласия на интервью определенную опасность для респондента? 2) В каких ответах он может быть заинтересован?
Результатом этих раздумий является текст введения в интервью, где проясняется, кто такой исследователь и почему он задает такие вопросы, как они будут использованы и кто или что гарантирует, что информация не повредит репутации, не будет передана в третьи руки (если это важно) и т.п.
Другим документом является текст с предварительными гипотезами относительно ожидаемых и неожиданных ответов на ключевые вопросы исследования с первичными объяснительными моделями таких ответов. Это даст возможность в процессе интервью обнаружить признаки ухода от определенных тем или стремление представить событие в определенном свете и т.п.
В случае, когда мы сталкиваемся с открытым отказом отвечать на определенные вопросы или вы чувствуете, что вами пытаются манипулировать путем дезинформации, то мы имеем два варианта. Задавать вопросы, где для респондента очевидно, что проверить информацию не составляет труда. Второй вариант связан с предложением рассказывать только то, что он считает возможным для себя или нужным для пользы дела.
Здесь важно отметить, респонденты, которые отказываются отвечать на определенные вопросы или дают понять, что будут говорить то, что «положено говорить», могут представлять интерес для характеристики данного института. С их помощью мы можем узнать, что принято и не принято обсуждать, как нормативно говорят о проблеме, какой образ стремятся создать у собеседника и т.п.
Относительно вопроса о включении интуиции при распознавании неискренности респондента. Здесь мы должны понимать природу интуиции. Метафора закрытой двери в подсознательное, которая не приоткрывается произвольно, может дать представление об этом инструменте. Для исследователя здесь важны, мне кажется, два обстоятельства: 1)Это его степень доверия к своей интуиции, подкрепленная опытом успешного использования в общении с людьми. 2) Это навык культивирования принятия интуитивных решений, догадок и т.п. на основе имеющейся «базы данных», которая находится за дверью бессознательного.
Примером является то, что полевой исследователь называет первым впечатлением, когда, только увидев своего респондента, он говорит: «Я сразу почувствовал, что «попал» .Иногда это бывает уже по ходу интервью, когда «внешних признаков вроде бы и нет, а стойкое ощущение, что вешают лапшу появилось». Некоторые «полевики» указывают на появление в этих случаях разных телесных ощущений. У кого-то возникает безотчетное желание убежать от респондента или, наоборот, «стукнуть его чем-нибудь». Кто-то чувствует «тяжесть на плечах», «першит в горле» и т.п.
Психологи, конечно, найдут объяснение этим феноменам, но для нас важно, что есть исследователи, которые каким-то образом научились фиксировать, запоминать и доверять своему телу в процессе интервью. Мы знаем несколько упражнений, которые могут помочь развитию этой способности. Одно из них «Ключи к респонденту, мы используем на наших занятиях в школе –студии, но есть и другие, о которых мы только слышали, но не довелось встретить людей, которые их использовали на практике.
Что показывает ваш личный исследовательский опыт?
Наибольшие проблемы создают две ситуации: а) когда респондент откровенно уходит от ответа, при этом у исследователя создается впечатление, что он даже не беспокоится, поверят ли ему или нет; 2) когда неискренность выявляется после интервью при анализе транскрипта, когда поправить уже ничего нельзя.
Думаю, что нет необходимости заниматься перечислением рекомендаций типа «10 признаков распознавания лжи у собеседника». Этими рекомендациями полны полки книжных магазинов и сайты Интернета. Проблема с их применением та же, что и с рекомендациями, «как стать счастливым и богатым» или выучить иностранный язык за две недели.
Для того, чтобы ими можно было действительно воспользоваться нужна «общая физическая подготовка» и система выработки у себя необходимых навыков и умений от элементарных до более сложных, которые необходимы для выполнения этих рекомендаций.
Пример из обучения стрельбы из винтовки. Вам не имеет смысла давать рекомендации по учету скорости ветра при прицеливании или советы по стрельбе в условиях разной степени освещенности цели, если вы не умеете плавно нажимать на спусковой крючок и задерживать дыхание в момент выстрела. Надеюсь, все понимают, что знать и уметь – это довольно разные вещи.
Пример из проведения интервью. Вам мало помогут рекомендации по выявлению лжеца по наличию «скрещенных рук и ног», «прикрывания рта рукой», «почесывания носа или ушей», если вы не обучены навыку «калибровки», т.е. отделению привычных для собеседника поз и жестов от символичных. У вас также должен иметься автоматический навык полевого исследователя заменять оценку поведения респондента его описанием и «неполным пониманием», а объяснение и выводы оставлять для последующего анализа.
Даже такой «верный признак» неискренности как «избегает смотреть в глаза» может привести вас к поспешным выводам. Есть люди, которые редко смотрят в глаза в силу индивидуальных особенностей или специфической культуры. Например, в криминальной субкультуре прямой взгляд в глаза – это демонстрация вызова. Довольно много традиционных представлений в разных культурах, что смотреть прямо в глаза – проявление невежливости и невоспитанности, а настоятельная просьба посмотреть в глаза – это обвинение в лживости.
С другой стороны опытные лжецы, как правило, имеют ясный и твердый взгляд и в целом выглядят как очень открытые и искренние собеседники. Поэтому, как показывают исследования, аудитория газет и радио более критична, чем аудитория ТВ.
Исходя из этого:
Общее замечание.
Согласно существующим теориям лжи для ее использования в коммуникациях есть две основные причины. Звучит вполне банально. Лгут либо для чего- то или от чего-то. В нашем случае – это избежание неприятных последствий от передачи информации исследователю, либо желание добиться определенной цели в интервью, которую трудно достичь с помощью достоверной информации.
Соответственно до встречи с респондентов мы должны задуматься над двумя вопросами: 1) Представляет ли сам факт согласия на интервью определенную опасность для респондента? 2) В каких ответах он может быть заинтересован?
Результатом этих раздумий является текст введения в интервью, где проясняется, кто такой исследователь и почему он задает такие вопросы, как они будут использованы и кто или что гарантирует, что информация не повредит репутации, не будет передана в третьи руки (если это важно) и т.п.
Другим документом является текст с предварительными гипотезами относительно ожидаемых и неожиданных ответов на ключевые вопросы исследования с первичными объяснительными моделями таких ответов. Это даст возможность в процессе интервью обнаружить признаки ухода от определенных тем или стремление представить событие в определенном свете и т.п.
В случае, когда мы сталкиваемся с открытым отказом отвечать на определенные вопросы или вы чувствуете, что вами пытаются манипулировать путем дезинформации, то мы имеем два варианта. Задавать вопросы, где для респондента очевидно, что проверить информацию не составляет труда. Второй вариант связан с предложением рассказывать только то, что он считает возможным для себя или нужным для пользы дела.
Здесь важно отметить, респонденты, которые отказываются отвечать на определенные вопросы или дают понять, что будут говорить то, что «положено говорить», могут представлять интерес для характеристики данного института. С их помощью мы можем узнать, что принято и не принято обсуждать, как нормативно говорят о проблеме, какой образ стремятся создать у собеседника и т.п.
Относительно вопроса о включении интуиции при распознавании неискренности респондента. Здесь мы должны понимать природу интуиции. Метафора закрытой двери в подсознательное, которая не приоткрывается произвольно, может дать представление об этом инструменте. Для исследователя здесь важны, мне кажется, два обстоятельства: 1)Это его степень доверия к своей интуиции, подкрепленная опытом успешного использования в общении с людьми. 2) Это навык культивирования принятия интуитивных решений, догадок и т.п. на основе имеющейся «базы данных», которая находится за дверью бессознательного.
Примером является то, что полевой исследователь называет первым впечатлением, когда, только увидев своего респондента, он говорит: «Я сразу почувствовал, что «попал» .Иногда это бывает уже по ходу интервью, когда «внешних признаков вроде бы и нет, а стойкое ощущение, что вешают лапшу появилось». Некоторые «полевики» указывают на появление в этих случаях разных телесных ощущений. У кого-то возникает безотчетное желание убежать от респондента или, наоборот, «стукнуть его чем-нибудь». Кто-то чувствует «тяжесть на плечах», «першит в горле» и т.п.
Психологи, конечно, найдут объяснение этим феноменам, но для нас важно, что есть исследователи, которые каким-то образом научились фиксировать, запоминать и доверять своему телу в процессе интервью. Мы знаем несколько упражнений, которые могут помочь развитию этой способности. Одно из них «Ключи к респонденту, мы используем на наших занятиях в школе –студии, но есть и другие, о которых мы только слышали, но не довелось встретить людей, которые их использовали на практике.
Что показывает ваш личный исследовательский опыт?
Подписаться на:
Сообщения (Atom)