«Теоретический эксперт» и «парадокс начала» в полевой экспедиции.

    При создании выборки в экспедиции как полевом социологическом качественном исследовании часто возникает вопрос:  «с кого начать «поле»?  Здравый смысл подсказывает, что если опыта изучения темы данного исследования недостаточно для «правильной» постановки целей и задач, а именно, требуется   не просто понять суть проблемы, но исследовать ее как проблему социологическую, то следует начать с «тематического эксперта». 

    В нашей «восьмиоконной модели выборки»  эксперты различаются по их отношению к изучаемой практики. Например, мы изучаем  тему «наследия» от «мегасобытий» (например, олимпийских игр).   Эксперты по данной теме будут различаться на «теоретических» и «типичных» (практических):

 1)  «Теоретический эксперт»  сам не является непосредственным носителем практики  организации и проведения данных Игр или использованием их «наследия». Он может быть ученым- социологом (экономистом, культурологом, историком),  спортивным журналистом, консультантом и проч.   

2) « Типичный эксперт» - непосредственный носитель данной практики. Это может быть ответственный чиновник, представитель бизнеса, общественных организаций, движений, который имеет необходимые для эксперта знания, навыки, опыт в данной сфере.     

     Итак, мы перед «полем» для создания программы исследования находим «теоретического эксперта», который помогает нам социологически проблематизировать поле.  Выглядит вполне логично.  Проблема в том, что, не имея достаточного опыта в изучении данной темы, мы рискуем создать себе «установку восприятия»  от нашего эксперта, от которой довольно трудно избавиться, даже, если мы потом находим других теоретических и типичных экспертов.

   Поэтому от «качественников» часто слышишь, что не надо особо «упираться» при определении теоретической рамки изучения темы перед исследованием, чтобы избежать предвзятости, зашоренности и т.п.   Но, где гарантия, что первый респондент в поле, особенно, если он достаточно авторитетен и харизматичен, не наденет на исследователя свои «шоры»?  Ключевой вопрос стоит так: « А как возможно оценить уровень экспертизы респондента, если собственной экспертности недостаточно?»

    В этой ситуации экспедиция рискует попасть на риски, которые еще древние греки называли «парадоксом начала» или «запаздывании осознания рисков» (гистерезис). Суть в том, что часто в рутине полевой работы по сбору первичных данных мы можем не увидеть угрозы для продуктивности их последующего анализа и достоверности выводов, когда ближе к завершению «поля»  начинает быть очевидным, что ничего принципиально нового для понимания проблемы не получено, кроме подробного ее описания.   А  причина, возможно,  в неудачном «начале» проекта, которое уже стало «неизвестным прошлым».  А экспедиция, как  система согласованных действий своих участников содержит «парадокс начала», который проявляется в ее способности  «припоминать» свое «начало» по мере приближения к финалу.

     Что делать?

В нашей «школе-студии» мы используем такой вариант из возможных решений «парадокса начала» :

 1) Начало разработки программы исследования разрабатывается без привлечения экспертов для прояснения собственной позиции и своих соображений относительно темы исследования. Опора – библиография по теме, предыдущий исследовательский опыт, аналитическая триангуляция при групповой работе методом «длинного стола».

2) Второй этап – приглашение «тематического ведущего» проекта – это научный руководитель  экспедиции – эксперт по исследованию данной темы. С ним идет окончательная доработка программы исследования. При необходимости или  в случае отсутствия «тематического ведущего» привлекаются «теоретические эксперты» или проводятся экспертные интервью.  Это позволяет значительно усилить критико-аналитическую  оценку качества экспертизы респондентов – «теоретических или типичных» экспертов в выборке.  

3) Все дебютные идеи замысла «начала», позиция группы, ключевые вопросы и  гипотезы протоколируются и являются обязательной частью архива экспедиции.  

4) В ходе полевой работы на «длинных столах» создается «групповой дневник». В его формализованной части имеется раздел «методическая триангуляция» - рефлексия процесса сбора и первичного анализа данных. В эту процедуру входит периодическое возвращение к «началу» с целью не столкнуться в конце исследования со своим «неизвестным и неожиданным прошлым» и своевременной корректировки замысла исследования.

Достоверность ответов в соц.опросах и «кабы» Салтыкова-Щедрина

     Проблема достоверности данных социологических опросов корениться в человеческой способности думать одно, говорить другое и делать третье в зависимости от того, кто спрашивает, где спрашивают, зачем, а так же  какие будут последствия от участия в интервью  для респондента.

     Усилия социолога создать в интервью обстановку для свободного и искреннего обмена мнениями и оценками, часто натыкается на барьер, который  Салтыков –Щедрин обозначил всего одним словом - "КАБЫ...".

"Один принимает у себя другого и думает: «С каким бы я наслаждением вышвырнул тебя, курицына сына, за окно, кабы...», а другой сидит и тоже думает: «С каким бы я наслаждением плюнул тебе, гнусному пыжику, в лицо, кабы...» Представьте себе, что этого «кабы» не существует — какой обмен мыслей вдруг произошел бы между собеседниками!" 

    И действительно, каким удивительным образом меняется «обмен мыслями» в интервью о размере ваших доходов и их стабильности,  если вопрос задает налоговый инспектор,  сотрудник кредитного отдела в банке или офицер консульства при получении визы.  Можно предположить, что «обмен мыслями» собеседников по поводу отношения к нетрадиционной сексуальной ориентации, будут отличаться на конференции по вопросам толерантности и на праздновании Дня десантника. Рекрутеры кадровых агентств утверждают, что никогда человек не бывает так  близок к совершенству, как при приеме на работу. 

   Ответы в большинстве таких случаев будут определены этим  «кабы», т.е. социальным правилами, нормами, традициями, конкретной ситуацией и проч. атрибутами реального жизненного мира.

     Кто предупрежден, тот вооружен. Но в случае, когда мы представляемся социологом, заранее предугадать последствия этого "кабы" представляет непростую задачу, т.к. компетенция социолога (здесь, как право задавать вопросы и получать ответы)  не имеет той определенности, которой располагает врач, следователь, священнослужитель, "кадровик" и т.д. 

     Чего только стоит фраза высокопоставленного чиновника в моем недавнем интервью: "мне посоветовали быть с вами откровенным". Или "нет, разговора не получиться, вы завтра уедите в свою москву, а мне тут жить"  Собеседник сам наделяет социолога "компетенцией", не смотря на его сопроводительные бумаги, визитки и удостоверения, а в некоторых случаях устные заверения, что будет сохранена анонимность, становиться для респондента сигналом, что быть откровенным небезопасно. 

Прояснение этой компетенции важный элемент полевой работы, о  которой начинают задумываться, в основном, в случаях явного отказа. Но мы, неоднократно, обращали внимание, что согласие на интервью еще ничего не значит с т.з. достоверности информации.  Зачастую, ставя перед собой социологическую задачу, исследователь задает респонденту вопросы, которые может задать врач, журналист, психолог, социальный работник, следователь, чиновник и др. 

Сегодня накоплен определенный опыт входа в поле,  выработаны некоторые правила и принципы прояснения профессиональной компетенции, которые помогают избежать ситуации, где полевой исследователь, потерпев неудачу в интервью, сокрушенно вздыхает: "Кабы знал заранеее....".