Грушинская
конференция интересна тем, что, несмотря
на ее социологическую тематику, на ней в наибольшей степени представлены всевозможные
«игроки на поле и трибунах стадиона по междисциплинарным играм». Каких только
сочетаний с социологией там не увидишь!
На этот
раз на социологическое поле вышла
команда почтальонов под флагом «Почта России», которая уверенно пообещала
выкинуть с «поля поквартирных опросов» всех ненадежных анкетеров, заменив их надежными
и проверенными почтальонами, которые знают о жилищах россиян ВСЕ.
Команда
айтишников застолбила призовое место в играх искусственного интеллекта под
лозунгом трибун: « Даешь нечеловеческую социологию»! Тут уже о досрочном выходе
на пенсию нужно призадуматься не только анкетерам, но и всем социологам. Как
только «умным машинам» надоест копировать человека и его отношения, они
создадут свое нечеловеческое общество, где будут свои социологи из их же числа.
К появлению на
этом поле политиков, высокопоставленных чиновников, представителей «сектора
реальной и нереальной экономики», многочисленных команд от некоммерческого
сектора мы уже привыкли и продолжаем радоваться.
Но все же, на мой взгляд, надо отдать должное оргкомитету конференции и
ведущим секций, которые своим удивительным отбором « игроков», создавали интригу, которая реально заводила «трибуны» участников секций.
Вот секция ,
посвященная исследованиям волонтерского движения. Иван Климов свел на ней
команду корпоративного волонтерства, которое инициирует движение «сверху» и
представителей волонтерских организаций, вырастающих из инициатив снизу
(«Даниловцы»). От «корпоративщиков» я узнал, что волонтерство – инструмент
бизнеса, с помощью которого он решает свои бизнес- задачи. Например,
«прокачивает гуманитарные скиллы» сотрудников по работе в команде, развивает
коммуникабельность, выявляет лидерские
качества, способствует вовлеченности, лояльности и удовлетворенности работников
корпорации. Вместе с тем, корпорация, вдохновленная идеей социальной
ответственности, «причиняет много добра» посредством волонтеров, которые сами
часто предлагают «объекты» и используют возможности бизнеса для решения
актуальных социальных проблем в данной локации и за ее пределами.
Другая
стратегия организации волонтерского движения была явлена лидером «Даниловцев»,
который выступал резко против соединения идеи помощи человеку реализовать свою
мечту сделать доброе дело «просто так» и увидеть конкретный результат, с идеей
«воспитания молодежи в духе…», «впаривания ответственности за …», «повышения
компетенций» и «получения маечек».
Таким образом
мы увидели два локомотива волонтерства, вроде бы, двигающихся к одной цели - «бескорыстным
добрым делам на добровольной основе» и реально их делающих. Однако один из них шел на топливе «еще одного
способа» максимизации прибыли, другой на «максимизации полезности» для
общества, которая часто, как считают сами волонтеры, идет вразрез рациональному выбору.
Неожиданно,
эта история напомнила мне антропологическое видение ключевых представлений «картины мира»
российского крестьянства в начале XX в. Кажется, Сухова (не могу точно
вспомнить), пришла к выводу на исследовании крестьян Поволжья о присутствии целого
комплекса архаики в их корпоративной
этике. Она связывала эту этику с культурой потребления, причем, в аспекте
мифотворчества, которое нужно как инструмент социальной организации, мобилизации и
адаптации. Если она права, то мы можем
интерпретировать современное волонтерство в дискурсе внедрения основных
мифологем воспроизводства общинного архитипа, которое внедряется в обыденное
сознание работника предприятия. Т.е мы
должны видеть корпоративное волонтерство как ритуально-обрядовую практику.
Если это так, то можно предположить с каким типом
коллективного сознания и поведения вынужден будет столкнуться
менеджмент предприятия и какие последствия его ожидают. Например, могут
возникнуть из прошлого «крестьянские» стратегии поведения, направленные на
смягчения добровольно-принудительного типа организации волонтерства, которое
там проявляется, чтобы об это ни говорили организаторы, в рамках отношений
подчиненности (subalternity) и попыток приспособления такого «волонтерства» под
свои нужды и интересы. Знаю точно, что у
Ирины Козновой в ее работах есть ссылка на исследование крестьянства Р.
Гуха, где эта подчиненность разбирается на примере того, как крестьяне
утилизировали колхозы под свои интересы, пока большевики не взялись за них по
настоящему. Да и потом симбиотические отношения ЛПХ с колхозом, вплоть до 90-х,
которые описал Александр Никулин, были
важной частью жизни сельского домохозяйства.
Вот какие «выхлопы» бывают от посещения
Грушинской конференции. Спасибо.
