Можно ли использовать 8-ми оконную модель выборки в маркетинговых исследованиях?

 Поскольку этот подход к проектированию выборки в качественном исследовании уже давно оторвался от автора и зажил своей самостоятельной жизнью, неизбежно, возникают вопросы по его использованию на практике, в том числе в продуктовых исследованиях методами глубинных или экспертных интервью. С одной стороны, приятно осознавать, что происходит развитие и расширяется сфера применения, но с другой стороны, огорчает искажения, ошибочное толкование игнорирование возможностей и ограничения.    Особенно, преуспел в этом ИИ, который предлагает расчет выборки в маркетинговом исследовании  для 80-ти респондентов,  вывел остроумную формулу, применение которой вызывает у меня недоумение и, похоже, нацелен на выдумывание различных метрик и измерений, не предусмотренных в оригинале. 

Мнения по возможностям и ограничениям применения 8-ми окон в "рисече" , как водятся разделились по полюсам, от утверждений его необыкновенной эффективности и полезности для групповой работы в продуктовых командах, до совершенной непригодности для таких исследований. 

В этом плане , мне показалась интересной ситуация на одном из рисечерских сайтов, где обсуждались проблемы подготовки и проведения маркетингового исследования через разбор типичных ошибок исследователей.  Спикер использовал проблемный подход, т.е. предлагал аудитории задачи из полевой практики.  Одна из них состояла в поиске ошибки в кейсе, где в результате интервью на предмет тестирования удобства пользования цифровым продуктом, мнения разделились строго поровну. Из 8 опрошенных пользователей этого продукта четверо дали позитивный отклик и 4 отрицательный, что затрудняло интерпретацию и выводы. Основные характеристики респондентов, влияющие на оценку, в выборке были, вроде бы,  учтены. Правильный ответ заключался в том, что ошибкой , которая создала эту ситуацию,  были неучтенные при отборе отличия респондентов по уровню технической грамотности в цифровых технологиях. В зависимости от этого они по разному оценивали характеристики продукта. 

Последующая дискуссия между спикером и ведущим удостоилась упоминания о 8-ми окон, причем, спикер полагал, что ее применение возможно для академических исследований и не подходит для маркетинговых. 

Это, показалось мне странным, т.к. с помощью этой модели выборки, риски подобных ошибок минимизируются. За счет следующих причин:

1) групповой работы по методу "длинного стола", где заполняются "окна" модели. Обсуждение даже тремя исследователями  портрета типичного, не типичного и специфического респондента, как носителя данной практики  в отношении его характеристик, связанных с предметом исследования, как правило, повышает качество выборки.

2) "окон экспертов" модели (запланированные экспертные интервью), которые так же призваны вносить корректировки в  выбор типичных и нетипичных респондентов.

3)  применение этого подхода к конструированию выборки  требует определенного уровня развития специфических и неспецифических навыков использования качественных методов.

4)  работа с с этой моделью активизирует методическую и аналитическую рефлексию в рабочих группах.

5) обязательный контроль и коррекция выборки происходит непосредственно в поле. Поскольку одна из задач интервью - это выявление оснований оценки продукта, на этот фактор при групповом обсуждении, скорее всего, обратили внимание и учли при корректировки окон. 

  

Как понять, что респондент в интервью "вешает лапшу на уши" и что с этим делать?

 Для опытных интервьюеров, похоже, этой проблемы нет. Приобретенный опыт и доверие к своим чувствам и интуиции , в нужный момент , вовремя дают  тревожный сигнал, что респондент намеренно или ненамеренно  вводит в заблуждение, искажает факты или попросту говоря, врет. 

Следователи, журналисты, эйчары (ведь человек никогда не бывает так близок к совершенству, как при приеме на работу), которые часто сталкиваются с враньем во время коммуникации, выработали свои действенные способы его выявления и ограничения.

Эти способы во многом похожи. Различия зависят от их компетенции , как права задавать вопросы и получать ответы, заниматься этой деятельностью ("это в моей или не моей компетенции"). Поэтому следователь может играть в доброго и злого полицейского, а журналист не может,  Но все стараются поймать на противоречиях (вы только что, сказали так, а теперь не так)  проверяют реакцию на неожиданные вопросы (Сколько вам лет? 50. А в каком году вы родились?) . 

Безусловно, их  опыт надо изучать и по возможности использовать в социологическом интервью. Ограничения его применения тоже понятны. Компетенция интервьюера в социологическом исследовании не столь очевидна для респондента, как в ситуации допроса, журналистского интервью или при собеседовании с работодателем. Игра в злого и доброго полицейского, как и ловля на противоречиях или умалчивании или искажении известного интервьюеру факта, может разрушить атмосферу взаимной доброжелательности и доверия, что считается залогом успеха интервью.   

Что же делать?  Не претендуя на полноту или на единственно верное учение о том,  как преодолеть неискренность респондента в исследовательском интервью, хочу поделиться тем, что было отобрано и удержалось в практике десятков полевых исследовательских групп , работающих по методу "длинного стола" за последние тридцать лет. 

1. Прояснение компетенции интервьюера в социологическом исследовании. 

Достигается ответом на вопрос: " Из каких соображений респондент может согласиться на интервью и может быть заинтересован дать ответы на тему интервью?" Соображения могут быть различные: меркантильные, прагматические (есть оплата, добровольно-принудительно и проч.), интерес к теме, желание поделиться опытом, важность проблемы, дефицит общения и т.д) . Это учитывается в введении на этапе входа в поле. 

2. Если информация о респонденте доступна, особенно, в интервью с экспертом, то хорошо показал себя вопрос: "В каком ответе может быт. заинтересован респондент?"  Этот ответ может зависеть от его должности, роли, функционала, статуса , репутации, известной позиции по данному вопросу и проч. 

3. В введении в интервью постараться не демонстрировать, а скорее, дать понять респонденту, что определенно  знакомы  с темой интервью   (факты, статистика, суть проблемы, литература и др). Если это экспертное интервью, то хорошо показать  знакомство с текстами или выступлениями в СМИ, в сетях и т.п. этого  эксперта и задавать вопросы с учетом этого). 

Идея такого подхода имеет , по крайней мере, два основания: психофизиологическое и социально-психологическое. 

1. Психофизиологическое. Исследования мозга показали, что человек испытывает дискомфорт при лжи, связанный с негативной реакцией амигдалы (миндалевидное тело в височной доле ). Однако, механизм адаптации к любым условиям среды, направленный на выживание индивида,  может повысить толерантность к лжи при частом ее использовании и позитивном подкреплении, вплоть до способности искренне заблуждаться, не отличая лжи от правды. То есть, респондент может искренне верить в то, о чем говорит, вопреки фактам. 

2. Социально-психологическое.  Человек способен рассказывать о себе или событии, очевидцем которого он был, разные истории, в зависимости от того, кому он их рассказывает. Есть истории для чужих, для своих и для себя. Казалось бы логично предположить, что чем меньше собеседник знаком с рассказчиком, тем проще ему соврать, "навешать лапшу на уши". Однако человек соткан из противоречий и иногда , мы рассказываем постороннему то, что никогда не расскажем своему. Известен "эффект удачного случайного попутчика", когда человеку, с которым , вероятно, больше никогда не доведется встретиться, можно "наврать с три короба", а можно проговорить очень важные для себя вещи, как на исповеди или приеме у психолога. От чего зависит? Кто бы знал, но явно, фактор "понимающего попутчика", умеющего доброжелательно и заинтересованно выслушать, создать "пустое пространство" (Питер Брук), имеет значение. 

В любом случае, наш опыт показывает, что, если интервьюеру удается стать таким "понимающим попутчиком" , он может снизить риски получения недостоверной информации и проявление прочей неконгруэнтности. Вроде бы банальная вещь, что к интервью надо готовиться, надо узнать побольше информации о собеседнике, быть заинтересованным в теме, уметь создать "пустое пространство" для беседы и т.д. Вопрос лишь в том, как это сделать?

Мои наблюдения и размышления, почему в одних случаях интервьюеру удавалось стать таким "понимающим попутчиком", а в других не получалось, привели меня к выводу, что есть зависимость между "искренностью" респондента и  искренним, бескорыстным   желанием интервьюера разобраться в сути проблемы, получить ответы на мучающие его вопросы, продиктованные его исследовательским интересом и глубиной изучения темы. Как правило, это состояние, похожее на " легкую паранойю", достигалось через ключевой исследовательский вопрос,  в котором был зашит реальный парадокс.  

Впервые я обратил на это внимание, когда исследовали причины распространения ВИЧ-инфекции среди инъекционных потребителей наркотиков (ПИН) . Ключевой вопрос содержал парадокс, суть которого была в том, что наркоманы со стажем хорошо понимали последствия использования "грязных шприцов" , но тем не менее регулярно ими пользовались. Т.е. информационная модель не работала, а что представляла барьерная модель мы не понимали. 

Войти в это латентное полукриминальное поле и получить достоверный и надежный ответ на этот вопрос, казалось, почти невозможным, но искреннее непонимание и желание понять, а также серьезное  изучение темы (доступные статьи и статистика)  способствовало тому, что это "поле" простило  неуклюжесть  вопросов, непонимание из-за "профессионального" сленга ответов и проявило желание респондентов помочь разобраться, в чем суть дела. 

 Но это, по видимому,  работает в сочетании с еще одним условием, когда результаты исследование имеют очевидную для собеседника ценность и могут в перспективе быть заземлены на решение важной для всех проблемы. Т.е. цели исследования  больше самого исследователя (, т.е. не для защиты его диссертации, диплома, отчета кому-то  и прочих денег и славы) Конечно, всем есть хочется и понятно, что интервьюер делает свое дело не только из чистого любопытства. Но, если собеседник видит, как у интервьюера расставлены приоритеты,  чувствует , что его    главная цель, главный интерес - разобраться в вопросе, а заработать на исследовании ,  скорее, задача, а не наоборот, то риски получения ненадежных данных ощутимо снижаются.     

 

 Сесть за ваш "длинный стол" , все равно, что сесть с кем-то пообедать вскладчину". 

    Один из участников очередного "длинного стола" обронил эту фразу, на которую я тогда не обратил внимание. Но вчера мне напомнили о ней в контексте отражения отношений между людьми в процессе совместной трапезы, как к ней готовятся, как общаются за столом, как и чем угощают друг друга. 

    Действительно, такая аналогия напрашивается. Даже можно сформулировать застольный этикет "длинного стола" :

1) Для обсуждения отбираются только свежие и вкусные идеи, разнообразные данные, относящиеся к целям исследования. 

 Участники "длинного стола", как правило,  стараются угостить друга друга тем, что считают вкусным, свежим и разнообразным. Это идеи, гипотезы, предложения, вопросы и ответы на них.

2) Принцип умеренности. 

    Важно, чтобы их не было много, иначе все быстро насытятся и будут лениво ковыряться в новых переменах "блюд". С другой стороны, если свежих и вкусных идей мало, то уйдут голодными, появится чувство, что время потрачено впустую.  Хотя, если на стол кто-то положит , что то редкостное, неожиданное, то такая идея или вопрос, воспринимается как деликатес, а их много не нужно. 

3) Принцип терпимости к иным вкусам.

Так же , как и за столом, бывает, что то что нам нравится, другие есть не могут или не хотят. Это нормально, навязывать не нужно. 

4) Принцип права на ошибку. 

Иногда на столе может появиться, что-то неуместное, уводящее от темы, несъедобное, это убираем без обвинений и недовольства, признавая  право на ошибку. 

5) Принцип "без заначек".

Не надо придерживать самое вкусное, ожидая, пока другие не станут открыто делиться своими "вкусняшками". 

          Если мы хотим, чтобы за нашим "длинным столом" возникли отношения взаимоуважения, желание сидеть за одним столом с теми, с кем приятно вместе есть и пить, чтобы было, чем угощать друг друга, чтобы можно было утолить голод по свежим идеям, новым достоверным фактам, интересным выводам, то будем стараться вести себя  за столом прилично. Приятного аппетита! 

 Что оставляет «яркий след»   о человеке в нашей памяти?  

    Недавно вышла автобиография Теодора Шанина, британского профессора, сумевшего создать в России вуз, называемый ныне «Шанинкой» и для многих российских гуманитариев и не только, ставший знаковой фигурой. Я написал об этом  короткий пост в ФБ и неожиданно для себя  получил много откликов и просмотров. Это уже не первая автобиография Шанина, а если сложить все интервью с ним, где он рассказывает о своей фантастической по событиям жизни, прибавить созданный Надеждой Пантюлиной музей Шанина в библиотеке Московской школы, то закономерен вопрос, в чем секрет такого внимания к судьбе человека, почему столько людей продолжают удерживать Теодора Шанина в поле своего внимания, если его автобиография привлекает внимание как тех, кто его знал, так и тех, кто о нем только слышал.

    Возможный ответ на этот вопрос,  неожиданно для меня нашелся в электричке Москва-Истра, на которой я часто ездил в Москву, работая в МИФИ. В силу профессиональной деформации (социология, психология, этнография) трудно  отключиться от привычки наблюдать за поведением людей в разных средах, автоматически замечая , как привычное, так и необычное. Кажется , питерский социолог Травин, называл это «невыключаемым наблюдением». Кстати сказать, в электричке это делать сегодня не сложно, т.к. 90 процентов либо погружены в свои гаджеты , либо мирно спят. За редким исключением,  никто  не перехватит вашего любопытствующего взгляда и не выразит свое отношение к этому.   Даже появление современных коробейников или офень, в редких случаях способно оторвать пассажиров от этих занятий.

    Однако, я обратил внимание, что в некоторых случаях, кто-то попадает в поле внимания их локаторов и сохраняет интерес к себе до ухода из поля зрения. Во -первых, это те, кто учиняет беспорядок или иное беспокойство, т.е. цепляет эмоционально. Например, перепалка «зайца» с контролерами или ссора между пассажирами по поводу и без, неадекватное поведение и т.п. Оказалось, что за ними продолжают наблюдать, а когда они покидают вагон, отрываются от смартфонов и смотрят вслед. Но мне повезло увидеть еще одну ситуацию, где повышенное  внимание было обращено на пассажира,  который уступил место в переполненном вагоне, стоявшей пожилой женщине с какой-то поклажей в руках. Это было сделано адресно, конкретно для нее молодым человеком, который встал со своего места у окна , где-то  за три ряда сидений от нее и позвал  сесть на его место и это явно был нее ее знакомый. На это, те кто это слышал и видел обратили внимание, но я заметил, что они время от времени посматривают в его сторону, что он делает, где стоит или уже сидит. Так же,  смог заметить, что некоторые пассажиры провожали его взглядом, когда он выходил из вагона,  через несколько остановок.

    Объяснил для себя это тем, что пассажиры, ставшие свидетелями эмоционально цепляющего события, прикидывали эту роль на себя, как бы оказавшись в этой ситуации. Оказалось неважным , какими эмоциями , позитивными или негативными были наполнены события, главное, что были связаны с чем-то важным для всех участников движения. 

    Вспомнил про это наблюдение, когда появилась новая книга о  Теодоре Шанине. Он ведь тоже многих цеплял эмоционально и интеллектуально, не случайно, автобиографическая книга Архангельского называется «Неудобный Теодор» и трудно сосчитать скольким коллегам и не только  помог в решении их проблем . Надеюсь, что ему вслед будут смотреть еще долго.  

Как сделать исследование интеллектуальным приключением?

 К вопросу о мотивации исследователя

    Многих коллег волнует вопрос о том, где у исследователя " батарейка", которая поддерживает интерес к теме исследования, к самому процессу поиска истины, защищает от эмоционального выгорания . Почему в одних случаях исследовательский интерес , с которым приступали к замыслу исследования пропадает, словно его и не было? Ни цели, ни задачи, ни смелые гипотезы больше не цепляют эмоционально и интеллектуально. Неизбежная в любой работе рутина становится невыносимой, самооценка падает, находятся множество аргументов, почему эта история бесперспективна и не нужно делать хорошо то, чего вообще не надо делать. А в других случаях, интерес и мотивация продолжать , несмотря на сложности и неудачи,  остаются на прежнем уровне  и даже возрастают. 

    Можно, конечно, сослаться на генетику или тип личности, на бессознательные импульсы , продиктованные базовыми потребностями. Безусловно, это многое объясняет, но не все. Например, мне довелось переживать оба этих состояния, хотя моя природная склонность к исследованиям, любопытство к социальному и проч., кажется, не менялись. Знания и навыки, да, помогают поддерживать мотивацию,  но они больше служили инструментами для решения задач, а желание или нежелание их использовать порождало что-то иное.

А что менялось? Менялся контекст исследований:  их цели, команды, условия и многие другие вещи, которые казались не значимыми, а потом , сыгравшие ключевую роль в успехе или неудаче всего проекта. 

    За четыре десятка лет полевых междисциплинарных  исследований по широкому кругу проблем от академических до прикладных, заметил определенную закономерность ,  определяющую устойчивость или утрату интереса, которая в большей мере зависит от ряда внешних условий:

    

    1) как бы тема исследования, первоначально, казалось привлекательной или, наоборот, решающим фактором является качество  КИВа и дебютных гипотез, отвечающих на вопросы, что и зачем это изучаем, что предполагаем получить в результате и как его будут использовать, т.е. тщательность подготовки к полю.

      

    2) способность к коррекции первоначального замысла в поле и появление дополнительных мотивов продолжать под влиянием самого  исследования.

    На изменчивости мотивации, хочется остановиться поподробнее.

Обычно, в плане мотивации выстраивают триаду: миссия -хобби - деньги. Дескать, если осознаётся важность проекта, т.е. его цели больше самого исследователя, то это рождает неуемную энергию. Если сам процесс приносит удовольствие, воспринимается любимым увлечением, то исследование похоже на игру в квест,  а от игры долго не устаешь. Работа за деньги - известный мотиватор и зависит от уровня притязаний. Есть советы упорно искать микс или , наоборот, заранее определить для себя что-то одно из этих мотиваторов,  т.к. найти сочетание миссии, хобби и денег - это редкая удача. 

    В моей исследовательской практике , кажется были все эти способы, но как ни странно, успех и неудачи случались по причинам, которые упоминают альпинисты, покорившие заоблачные вершины. Например, такой "снежный барс" Сергей Ефимов в интервью назвал три фактора успешного восхождения и, что важно, возвращения. С одной стороны, это сверхзадача , питающая сверхэнергию, с другой, это необъяснимая тяга взобраться на вершину, просто так, потому, что она есть и дальнейшая жизнь не будет полноценной, если это не сделать.  А вот, если плохо подготовился к маршруту или альпинизм это способ доказать другим или самому себе свою "крутизну", уйти от проблем, победить свои комплексы, то риск неудачи очень возрастает. 

    Действительно,  важность результата исследования для решения проблемы, которая выходит за границы личных интересов может подзаряжать " батарейку" интереса исследователя. Но здесь надо быть в этом очень убежденным. А это не так просто, как кажется и нуждается в постоянном подкреплении. Похоже на то, как топить печь спичками. Разжечь огонь можно, а согреться нет, нужны дрова. 

    Особенно , это относится к поддержке интереса к исследованию , к восприятию его как интеллектуального приключения.  Это все зависит от тщательности  подготовки исследования до выхода в поле и от того, что происходит в поле и после него. 

    А вот с желанием, что-то кому-то доказать или убежать от проблем, спрятав голову в работу, сложнее и зависит от длительности проекта. потому что эти установки могут меняться. можно предположить, что само погружение в исследование влияет на первоначальную мотивацию. Если по ходу исследования удается найти по настоящему интересное, необычное, неожиданное, которое переворачивает представления о предмете исследования, появляются новые идеи, которые хочется проверить, то интерес понять, с чем имеем дело, как это устроено возрастает, хотя первоначально были другие соображения. 

    Понятно, что рутинная работа или т.н. "коробочные решения" приводят к потере нематериального интереса исследователя к проекту и сегодня  эту часть работы надеются переложить на ИИ, который даст возможность больше времени уделить творчеству. Однако, мало вероятно, что сложные и нестандартные задачи ИИ научится решать также, как там, где есть отработанные и относительно простые  алгоритмы решений.  Во-вторых, креативность мышления не связана напрямую от того, освобожден исследователь от рутины или нет. Можно, конечно, зарядить машину писать стихи, повести или отчеты по исследованию, но не всегда результат будет соответствовать ожиданиям. Поэтому стоит, как мне кажется, обратить внимание на те два условия сохранения интереса от "снежных барсов" и нашего опыта.

 

10 признаков междисциплинарной экспедиции : как увидеть слона целиком?

    Большинство экспедиций,  в которых довелось участвовать с конца 80-х прошлого века назывались междисциплинарными. Практически в каждой из них наступал момент, когда кто то из их участников многозначительно и назидательно напоминал притчу о слоне и мудрецах,  разглядывающих этого слона  через свою отдельную дыру в занавесе, который его скрывал. Увиденные и не связанные друг с другом  фрагменты его тела не давали увидеть слона целиком, что приводило в к ложному представлению об этом животном. 

    Обычно это происходило в финале экспедиции, когда можно было услышать от ее участников, что у нас есть экономический, социологический, психологический, юридический , географический, архитектурный  взгляд на город, но мы  и не поняли, что этот город делает городом со всем своим своеобразием, отличающим его от других городов.  

    Иными словами, есть взгляды на город экономистов, социологов, урбанистов, антропологов, но нет целостного представления о том, что же он из себя представляет целиком для решения задач по его устойчивоve развитию. Например, есть отчет, где перечислены экономические и социальные факторы, влияющие на отток молодежи, но рекомендации словно написаны под копирку. Обязательно развитие туризма, производство натуральных продуктов и ремесленных поделок. Но обоснования, что именно эти активности повлияют на миграционные процессы носят общий характер.  

    Ключевым вопросом, который для меня до сих пор  остается открытым, является понимание , что же повышает междисциплинарность в мультидисциплинарных экспедициях.

     Некоторая подвижка в этой теме произошла у меня во время работы в МИФИ, где я увидел, как работают специалисты в биофизических проектах в области ядерной и лазерной медицины. Знакомство с тем, как ставится общая для всех задача, почему важны горизонтальные связи между участниками проекта, как достигается координация их действий, заставило пересмотреть и систематизировать свои представления о том, что может помочь сделать экспедицию действительно  междисциплинарной. 

Получилось 10 признаков, которые, мне кажется, можно считать основными. Хотя их может быть и больше или,  наоборот, можно из них выделить самые важные. 

 10 признаков междисциплинарности экспедиции

 

1    1. Цели и задачи экспедиции, требующие   междисциплинарного подхода и обоснованием почему именно эти дисциплины привлекаются.  Однако,  дело не сколько в формулировках , а в том кто разрабатывал программу план экспедиции. Участвовали ли в этом совместно  все дисциплины, включенные в исследование. Какую общую для всех задачу  они решают?   Совместная разработка программы исследования делает хороший старт для превращения  рабочую группу полипрофессионалов в междисцициплинарную команду. 

 2.    Междисциплинарный состав рабочей группы адекватен  поставленной цели. Междисциплинарный подход не всегда необходим для решения поставленных задач. 3

3. Руководитель или заказчик, обладает  навыками междисциплинарного подхода (умеет работать с разнообразными данными и специалистами разного профиля).

4. На каком этапе экспедиции  подключаются  разнопрофильные специалисты. Как решается вопрос  «спутниковых и подспутниковых" исследований.

5. Необходимое и достаточное время  на  все этапы экспедиции.  До поля в поле и после поля. Опыт показывает, что для междисциплинарного исследования, кроме времени, затраченном на разработку программы и плана экспедиции, нужно время для нахождения общего языка ее участниками, представляющие разные дисциплины.

6. Достаточное количество  встреч группы для передачи личностного (неявного) знания по Поллани, по рабочим и нерабочим поводам. Критическая масса этих встреч дает возможность сформировать горизонтальные связи для того, получить представление о способе мышления экономиста, юриста, социолога, психолога и т.д., а также для координации действий членов экспедиции. Здесь важны традиции и ритуалы этих встреч. 

Перефразируя известное высказывания военных стратегов, ни один план экспедиции не выдерживал первого столкновение с полем. Поэтому коррекция планов неизбежна и важно, чтобы в этой  коррекции участвовали все дисциплины включенные в проект. 

7. Найдено ли  поле междисциплинарных  парадоксов, когда очевидно, что данную задачу в рамках данной дисциплины решить нельзя.  Это "поле" проявляется в количестве и качестве вопросов специалистов разного профиля  друг к другу. 

8.   Уважение к экспертным знаниям и умениям между участниками экспедиции.  Принцип равноправия  относительно всех участников экспедиции.  Выделение ведущих и вспомогательных специалистов делает проект мультидисциплинарным.

9. Как  выглядит отчет, какие там разделы, каким образом произойдет синтез первичной информации из разных источников, чтобы он выглядел, как междисциплинарный, а не сборником статей разных специалистов на данную тему. 

1010.  Есть ли в экспедиции инструмент, который можно назвать междисциплинарным, т.е. сложно сказать к какой дисциплине его можно отнести.  Например, "бюджетное интервью". Методика представляет собой классический бюджет семьи, где каждый раздел снабжен вопросами, уточняющих источники доходов и причины расходов, скрытый смысл экономического поведения домохозяйства. Часто  он  выглядит громоздко и неуклюже . Это , как правило, дань необходимому компромиссу,  обусловленному особенностями задачи.  

 К вопросу о "снежном коме"

Выборка в качественном исследовании чаще всего ассоциируется с "снежным комом". Это способ поиска подходящих для целей и задач исследования респондентов (информантов) с помощью бесхитростного  вопроса: "К кому еще вы бы посоветовали обратиться по данной теме (вопросу, ситуации и проч)?"  От рекомендуемого респондента следует переход к следующему и так до момента, когда ответы начинают повторяться, т.е. достигается "насыщенность" и "снежный ком" останавливает свое движение. 

Но вот наткнулся на интересную фразу о том, что для того, чтобы слепить снежный ком надо начать со снежка, но главное в этом деле, чтобы он был плотным. Действительно, от того, кто будет вашим первым проводником к последующему набору респондентов зависит качество, а иногда и количество выборки.  Возникает вопрос, а что делает первый снежок плотным? И так ли на самом деле в качественной выборке все зависит от первого "снежка"? Может быть, самый полезный собеседник ждет исследователя, когда снежный ком уже набрал вес и объем? Наверно, здесь нет однозначного ответа, но все же, как показывает опыт, от первого "снежка" зависит многое. Поэтому  так важно определить его "плотность", если под этим понимать экспертность в данной теме или его типичность, как носителя изучаемой практики.   А это в свою очередь зависит от степени готовности исследователя к полю, т.е. с какими знаниями по теме исследования, с какими ключевыми вопросами он в него заходит. Получается, что первый снежок это продукт предварительной подготовки к полю в отношении замысла исследования, его целей и задач, а так же подготовки самого исследователя, его профессиональных навыков и опыта. Иначе снежный ком становиться "рыхлым", скатанным по принципу, "кто попался" или "кого дали для интервью". Видимо и результаты исследования тоже могут стать "рыхлыми".